скачать в формате MS Word Чудеса святых мучеников Бориса и Глеба

Вскоре ознаменовалась многими чудесами слава страстотерпцев, и многие исцеления потекли от их священной гробницы. В первое время, когда ещё не всем известно было место их погребения, один из числа пришельцев варяжских небрежно ступил на их могилу у церкви Святого Василия, но внезапно исшедшее из земли пламя опалило ноги неблагоговейного варяга. Он поведал о том дружине своей, и с тех пор никто не смел приближаться к месту святому. Молва разнеслась по всему Вышгороду, и граждане приходили благоговейно поклоняться на их гробницу.

Случилось, по зависти дьявольской, что пономарь церкви Святого Василия небрежно забыл погасить свечу пред местной иконою после утрени, и загорелась церковь; граждане ещё вовремя прибежали, чтобы вынести из храма всю священную утварь, но церковь сгорела, и не без промысла Божия, для того чтобы сооружена была новая, вместо ветхой, во имя страстотерпцев, а священные телеса их вынуты были из-под земли, и не оставался под спудом светильник.

Старейшина Вышгорода всё возвестил Великому князю Ярославу, и князь совещался с боголюбивым архиепископом Иоанном о знамениях, бывших от гроба страстотерпцев. Святитель, собрав весь свой клир, крестным ходом пошёл в Вышгород, к месту, где погребены были оба мученика, и, с молитвою раскопав могилу, вынули их из недр земли. Сам он с пресвитерами благоговейно открыл гробы, и все изумились чудному нетлению; телеса обоих братьев были белы как снег, и ангельские их лица сияли небесным светом; место всё исполнилось благовония, как бы от обилия фимиама. Гробы страстотерпцев внесли в малую храмину, бывшую при церкви, и совершили над ними обычную службу; вскоре ещё более прославил Господь Своих угодников.

Старейшина града имел отрока хромого, у которого нога была скорчена и суха, без всякой жизни, и не мог он иначе ходить, как на деревянной опоре. Приходил часто отрок ко гробу чудотворцев и с верою и слезами молил их об исцелении; однажы ночью явились ему оба страстотерпца Роман и Давид и сказали: «Что вопиешь к нам?»; когда же показал им сухую ногу свою, они трижды её перекрестили. Воспрянув от сна, почувствовал себя исцелённым и исповедал пред всеми о чудном своём видении. Умилительно было и то, что пред обоими святыми князьями, когда ему являлись, нёс свечу тот великодушный отрок Георгий, который пожертвовал жизнью за князя Бориса, покрыв его своим телом. Скача от радости, как олень, устремился он к раке святых и пред всем народом славил Господа и святых Его угодников, даровавших ему исцеление.

Вслед за тем другое чудо ознаменовало святость мучеников: слепой человек, пришедший на гроб их, припал к священной раке, прилагая к ней очи свои, и внезапно прозрел. Тогда опять старейшина города поспешил с радостной вестью к христолюбивому Ярославу, и князь разделил радость сию со Святителем Иоанном. Благоговейным страхом пополнился архиерей Божий и мудрый совет подал державному. «Подобает нам,— говорил он,— благоверный князь, соорудить церковь во имя страстотерпцев и установить день празднования их». Утешился словом Владыки христолюбивый князь и повелел приготовить всё нужное для сооружения храма. В одно лето воздвигнута была церковь, которую венчал благоверный Ярослав пятью главами и внутри украсил благолепными иконами. Тогда по воле князя написана была икона двух святых мучеников князей, и с любовью взирали на неё все притекавшие в храм, как бы на лики самих князей, ещё живых. С великим торжеством освящена церковь в присутствии Великого князя митрополитом Иоанном, и священная рака обоих страстотерпцев внесена в храм. 24 июля, день мученической кончины блаженного Бориса, назначен был для ежегодного празднования памяти обоих святых братьев; во время торжественной литургии исцелился ещё один хромой, который с великим трудом мог приползти к священной раке.

После божественной службы обильную трапезу приготовил христолюбивый князь духовным и боярам своим, утешенный тем, что уже не только по слуху, но и собственными глазами удостоверился в чудных знамениях, истекавших от раки мучеников. По примеру нищелюбивого отца его Владимира, не были забыты и убогие за роскошным пиршеством Ярослава, которое повторялось в течение восьми дней, и много было роздано милостыни убогим. По образцу соборной Десятинной церкви престольного Киева, повелел державный властелину Вышгорода отдавать в церковь страстотерпцев десятую часть городских доходов, а митрополит Иоанн поставил при новом храме целый клир иереев и диаконов, которые должны были совершать ежедневную службу.

Не оскудевали чудеса от раки страстотерпцев: слепые прозревали, хромые ходили, беснующиеся очищались и всякие недуги разрешались молитвами святых Бориса и Глеба; иным они сами являлись в сонных видениях, другие же разрешались сердечною молитвою при их раке, а некоторые получали освобождение от уз своих и во мраке темничном. В некоем граде сидели в погребе люди, осуждённые старейшиной, и уже долгое время томились в узах, когда однажды пришло им на мысль призвать себе на помощь князей-страстотерпцев, с тёплым раскаянием во грехах своих. Ночью, во время их молитвы, как бы раскрылся кров их темницы, и увидели они двух святых братьев на конях и отрока пред ними, державшего свечу. В ужасе пали пред ними узники, но явившиеся сказали: «Не бойтеся, мы Борис и Глеб, которых призывали вы в молитве, пришли освободить вас от скорби, потому что вы покаялись в согрешениях своих, и уже не постигнет вас наказание; судьи отпустят вас с миром». При этих словах оковы спали с рук их, и исчезли святые. Громко стали взывать разрешённые от уз: «Господи, помилуй!» На голос их прибежали стражи и изумились, видя узников разрешёнными и оковы, пред ними лежащими. Услышав от них о чудном явлении, они поспешили с этой вестью к судье, который отпустил виновных, прощённых самими князьями-страстотерпцами, и, спасённые ими, соорудили во имя их церковь.

По кончине великого Ярослава сын его Изяслав, воссев на престоле отеческом, наследовал глубокое уважение его к святым мученикам, которых память ежегодно приходил праздновать в Вышгород; видя, что церковь, сооружённая отцом его, уже приходит в ветхость, призвал он искусных древоделей и назначил место возле старой церкви для сооружения новой. По приглашению князя митрополит Георгий освятил место, и старейшина города с большим усердием приступил к строению храма, скоро довершил его и благолепно украсил. Великий князь Изяслав пригласил опять митрополита Георгия освятить церковь и перенести в неё святые мощи. На другой день после соборного освящения торжественно совершено было перенесение святых мощей, при котором присутствовали многие князья, пришедшие из областей своих с детьми их, и много епископов и иноков; в числе их и преподобный Феодосий, игумен Печёрский, украшенный всеми добродетелями, который сиял, как солнце, посреди сонма черноризцев.

Митрополит Георгий несколько сомневался о святости блаженных страстотерпцев, приступая к открытию их раки; но когда, открыв, увидел нетление святых братьев и почувствовал благоухание, которым исполнилась внезапно вся церковь, ужаснулся; обратясь к востоку, поднял он к небу руки и воскликнул: «Прости меня, Господи, согрешил я, не веруя святым Твоим, но помоги неверию моему; ныне верую воистину, что святы суть страстотерпцы Твои». Он с благоговением облобызал руку блаженного Бориса и приложил к очам и к сердцу, потом благословил ею благоверного князя Изяслава и за ним брата его Святослава, страдавшего язвой на шее, от которой исцелился; на голове его остался нечаянно один ноготь с руки блаженного Бориса, как бы в благословение. За Святославом и третий князь Всеволод, и все люди приняли осенение той же священной десницы. Тогда с молитвою подняли обе раки и внесли их в новую церковь, где поставили с правой стороны. Это было 2 мая 1072 года, и великое было празднество в Вышгороде, который непрестанно утешался многими знамениями от святых своих князей.

При новой церкви постоянно стоял один из убогих, немой человек, лишённый ноги до колена, и питался милостынью приходивших. Узнав однажды, что пришли люди именитые в Вышгород на поклонение страстотерпцам, прибыл он к той храмине, где трапезовали богатые пришельцы, но никто из мимо ходивших слуг ничего ему не подал, и нищий томился голодом посреди обильных яств. Внезапно впал он как бы в исступление: ему представилось, что он в храмине страстотерпцев и что исходят к нему из алтаря оба святые князя, Борис и Глеб; в ужасе пал пред ними убогий; они же, взяв его за руку, подняли и посадили и стали спрашивать о его болезни; крестным знамением осенили святые болящую ногу и, помазав как бы елеем, потянули её. Всё это казалось ему как бы во сне, ибо сам он лежал в исступлении пред дверьми храмины, так что мимо ходившие почитали его мёртвым и толкали, чтобы видеть, есть ли ещё в нём дыхание. Некоторые из боголюбивых, полагая, что он в сильном припадке бесновния, отнесли его к церкви Святых мучеников и там положили в притворе. Вокруг столпился народ, и вот пред взорами всех стала вырастать больная нога его от колена и мало-помалу сделалась совершенно подобной другой здоровой ноге. Очнулся и воспрянул дивно исцелённый, и тот, кто ещё недавно был нем и хром, свободно ступал и каждому, кто его спрашивал, радостно рассказывал о совершившемся с ним чуде.

В городе Дорогобуже на праздник Святителя Николая одна женщина, по невниманию своему, занималась обыкновенным рукоделием, несмотря на святость дня и на зов приглашавших её в церковь. Одиноко сидела она в храмине своей за работою, когда внезапно представилось ей, что три мужа в светлых ризах въехали во двор её: один из них стар годами и двое юношей по сторонам его; все трое упрекали её, почему работает в такой день и не идёт в церковь? Она же отвечала: «Мне, убогой вдове, подобает трудиться, и нет нужды ходить в церковь». Тогда послышалось ей, будто старец говорит юношам в ответ на её дерзкое слово: «И так размещем до основания храмину её». Они извлекли её за правую руку из храмины, и в то же мгновение иссохла рука её; как мёртвую, подняли её соседи и отнесли в другую храмину, потому что собственная её была чудным образом разметена; хотели расспросить её о случившемся, но она не могла отвечать; с трудом раскрывали уста её, чтобы пропустить немного воды; в таком бесчувственном состоянии пробыла женщина до Великого поста. На первой неделе отнесли её в церковь Святителя Николая, и там, после молебствия, она несколько опамятовалась и просила себе пищи; но рука её оставалась ещё иссохшею. Три года спустя решилась она идти в Вышгород помолиться блаженным страстотерпцам, ибо и до неё дошла молва об их чудесах; день и ночь не отходила болящая от церкви. Однажды ночью, накануне воскресного дня, ей, задремавшей у дверей церковных, приснилось, что оба святые князя выходят из храма и, взяв её за руку, велят ей перекреститься; она же отвечала им: «Или не видите, что рука моя суха? Не могу ею двинуть». Но в ту минуту проснулась, ибо пономарь пришёл отворять церковь для утрени. Взошла и болящая вслед за ним в притвор и усердно там молилась; во время службы выпала у неё одна серьга и покатилась прямо к раке; болящая тут же отдала серьгу свою нищим и в ту же минуту почувствовала нестерпимую боль в иссохшей руке, так что хотела уже выйти из храма, но её удержали. При чтении Евангелия разрешилась сама собою повязка, которая поддерживала сухую руку, и исцелённая могла свободно владеть ею. В радостном восторге припала она к раке страстотерпцев и прославила Бога; сам преподобный Нестор слышал из уст её чудный рассказ сей.

Повествует он ещё об одном чуде святых князей. Жил недалеко от Вышгорода слепец, который часто приходил в церковь Святого Георгия и со слезами молил Великомученика о прозрении. Однажды ночью явился к нему святой Георгий и сказал: «Что вопиешь ко мне! если хочешь прозреть, иди к святым Борису и Глебу, ибо им дана благодать целебная в стране сей!» Уверовал слепой, пошёл в Вышгород к раке страстотерпцев; там однажды ночью оба они ему явились, и, когда крестным знамением осенили очи его, внезапно прозрел слепой. «Видите ли,— заключает преподобный летописец, выражая словом своим и бедственную современную ему эпоху междоусобий,— видите ли, братья, сколь высокое достоинство стяжали блаженные князи послушанием старейшему брату; а если бы воспротивились ему, не сподобились бы десного стояния от Господа. Много есть ныне сыновей княжеских, не покоряющихся старейшинам и убиваемых, но не удостоиваются они такой почести, как сии чудные два брата, которые захотели лучше сами погибнуть, нежели подвигнуть дружины свои на старейшего. Не одного ли же отца были они, как и брат их, и такой пример послушания нам показали, подражая самому Владыке Господу нашему, который положил душу Свою за людей Своих? Кто не подивится их подвигу, который прославили и ангелы на небесах, и человеки на земле, и сам Господь увенчал их венцом нетленным.

О блаженные и всяких похвал достойные! как дерзну я, окаянный и грубый разумом, восписать вам похвалы? Блажен поистине град, в котором священная ваша рака; блажен и самый гроб, из которого истекает столько исцелений! Не напрасно назван был вышним превознесённый вами град, на высоте коего светите вы, как два неугасимые светильника, никогда не оскудевающие, ни днём, ни ночью, хотя и самое солнце облекается мраком ночи! То, что я написал о житии страстотерпцев, внимательно расспросил от их присных, а многое и сам видел; молю же вас любви ради Божией, читающих слово моё, воспоминайте меня в молитвах пред блаженными страстотерпцами, дабы написавший житие их сподобился оставления грехов, предстательством святых князей, по благодати Господа нашего Иисуса Христа».

Здесь останавливается Нестор; но Иаков идёт далее, до времён Мономаха. После удаления Великого князя Изяслава брат его Святослав, наследовав его престол, помыслил создать церковь каменную, во имя страстотерпцев, но не успел довершить начатого здания. Брат его Всеволод довершил, но всё оно в одну ночь обрушилось, и Всеволод отошёл также к отцам своим, не исполнив данного обета. Между многими князьями разделилась земля Русская: Святополк Изяславович сел на великом княжении, Давид и Олег, сыновья Святославовы, княжили в Чернигове, а сын Всеволода, Владимир Мономах,— в Переславле; но от несогласия князей и беспрестанных набегов половецких не было времени заняться строением храма. Здесь повторяет Иаков чудо, рассказанное уже преподобным Нестором, без означения времени и имён, о двух узниках, оклеветанных Святополком и посаженных им в исподнюю темницу. Много молились невинные страдальцы князьям-страстотерпцам и еженедельно давали деньги стражам, чтобы приносили от них просфоры в церковь Святых Романа и Давида, пока не смиловались над ними блаженные князья. Однажды ночью один из узников почувствовал себя разрешённым от оков и увидел также, что они сломаны на спавшем его товарище, когда на всех прочих целы были тяжкие оковы; немедленно призвал он стража и просил отвести себя в церковь Чудотворцев. Там пред священной ракою объявил всему клиру чудное своё видение, как внезапно раскрылся перед ним свод темницы и явились святые князья, которые велели ему идти приложиться к их раке, товарища же оставить в темнице, ибо на него напала внезапная слепота, в уверение тех, которые бы усомнились в дивном его разрешении, а через три дня и он должен был прозреть; Великий князь, обличённый столь чудным знамением в своей неправде, разрешил обоих узников; исполненные благодарности, не отходили они от гробницы святых князей, и наиболее тот, которому обещано было от них прозрение; пока не возвратился ему свет очей. Смирился и Святополк — и с того времени стал правдивее в судах своих.

Чудо это возбудило усердие Великого князя соорудить новый храм в честь страстотерпцев, Владимир же Мономах особое питал к ним усердие: он возымел желанием оковать серебром священные их раки, но желал, чтобы втайне оставалось приношение его; ночью сам приходил снять меру раки и, когда приготовил серебряные позлащённые доски, пришёл опять ночью с искусным художником и оковал священные раки. Изумились граждане, сошедшиеся утром для поклонения святым князьям, когда увидели богатое украшение раки, и прославили тайного украсителя, благотворившего церквам Божиим. Впоследствии, уже на Великокняжеском престоле, Мономах ещё благолепнее оковал златом и серебром священные раки и повесил пред мощами драгоценное паникадило из хрусталя и золота, искусству коего дивились и приходившие из Греческой земли.

Между тем и Олег, сын Святослава, подвигнутый усердием Мономаха, решился исполнить давнее желание князей русских, отца своего и дяди, и, вызвав искусных художников, соорудил великолепную церковь в Вышгороде, на месте обрушившейся. Много умолял он Великого князя перенести в неё святые мощи, но Святополк не обращал внимания на его просьбу, по зависти, что не сам соорудил церковь. После его смерти, когда умиротворился мятеж в земле Русской и Владимир сел на великом княжении, в 1113 году, уступил он желанию родичей своих, Давида и Олега Черниговских. Все князья русские собрались на великолепное торжество, которое совершил митрополит Киевский Никифор с собором Епископов: Феоктистом Черниговским, Лазарем Переяславским, Миною Полоцким и Даниилом Юрьевским. Прохор, игумен Печёрский, предводительствовал ликом преподобных игуменов и многочисленному собору черноризцев, которые сошлись со всех пределов земли Русской вместе с боярами и воеводами; стеклось и множество убогих и болящих, чаявших исцеления при святых мощах, так что стены Вышгорода не могли вместить такого народного множества.

1 мая, во вторую субботу по Пасхе, совершилось торжественное освящение храма, а на другой день, в неделю жён Мироносиц, приступили к перенесению святых мощей. Пели утреню в обеих церквах и поставили каждую раку на особые богато украшенные сани. Благоговейно шёл Великий князь Владимир у главы старшего князя и с ним митрополит и весь клир, со свечами и кадилами; бояре влекли на длинных вервях тяжёлые сани со священною ношею; но от стеснившегося народа нельзя было продвигаться вперёд. Мономах велел метать куны и поволоки в толпу народа, чтобы расступилась и открыла путь; но большая часть, не обращая на то внимания, стремилась к раке, чтобы только к ней прикоснуться: все плакали и вопияли от радости; с трудом довлекли раку князя Романа.

Позади других саней, у главы святого Глеба, шли князья черниговские со своими епископами и боярами, взывая: «Кирие елейсон»,— и здесь совершилось знамение: внезапно остановилась рака, и несмотря ни на какие усилия, не могли сдвинуть её с места; по два человека брались за одну вервь, и вервь разрывалась у них в руках. То же знамение уже совершилось однажды над ракою святого Глеба, при первом перенесении святых мощей, ещё в дни Изяслава; она остановилась в дверях церковных, и долго вопиял народ: «Господи, помилуй»,— доколе не двигнулась опять тяжкая рака. Так и здесь, усердная молитва провожавших святого Глеба, святителей и князей, а не сила человеческая, двигнула священную раку его, которая внесена была в храм и поставлена подле братней к общему утешению всех духовных и мирян. Здесь останавливается сказание черноризца; после же разгрома монгольского сокрылись святые мощи, и даже до сих пор не ведома таинственная судьба их, хотя местное благоговейное предание гласит, что они по сей день глубоко таятся в земле, под древними сводами прежнего храма, где ныне сооружена новая церковь святых страстотерпцев.

Выписано из древнего рукописного сказания двух черноризцев, из Летописи и Степенной книги